в апреле 1973 я, инженер из «Ленэнергоремонта», путешествовал по Венгрии и Югославии в группе туристов из Ленинграда. 40 человек. От профсоюза «Энергетики и электрификации». Почти вся группа – рабочие с завода «Электросила» (им профсоюз оплачивал три четверти стоимости путёвки). Не имели отношения к энергетике: руководитель группы – председатель Калининского райисполкома, староста – отставной полковник с молодой женой, две медички (врачей брали, чтобы не тратиться на заграничное лечение)… И ещё двое попали в нашу группу случайно. Доктор исторических наук, специалист по Южной Аравии (эпоха царицы Савской) Авраам Григорьевич Лундин регулярно получал приглашения на международные конгрессы в Оксфорд и Париж. Но ни разу не смог ими воспользоваться по известной причине. Кинорежиссёр Леонид Исаакович Менакер к тому времени уже снял три фильма, прошедших на первых экранах всего СССР, но тоже был евреем. В страны «Народной демократии» туристов пускали свободно, а в Югославию оформление было почти как в капстраны. Потому что в «Варшавский пакт» (военный союз) Югославия не входила, да и в «Совете Экономической Взаимопомощи» имела статус наблюдателя. Разницу туристы понимали уже при обмене денег: на венгерские форинты меняли до 300 рублей (около стоимости путёвки), а на югославские динары – 20 рублей. . Менакер и Лундин, люди с положением и соответствующим жизненным опытом, вполне могли подозревать, что в группе должны быть «стукачи», и сблизились они со мной не сразу, к середине нашего двухнедельного путешествия. В долгих автобусных переездах мы втроём на задних сиденьях коротали время, играя в «угадайку». Один задумывал какое-то (предполагалось) общеизвестное историческую личность, и надо было её угадать, задавая вопросы, на которые загадавший отвечал только: да или нет. Обычно хватало 14 - 15 вопросов, 18 – понадобилось один раз, для папессы Иоанны. С Авой Лундиным очень скоро мы перешли на «ты», а Менакер сохранял дистанцию: на «вы» и - Леонид Исаакович. Оба они были постарше меня лет на пять. . Пролетарии с «Электросилы» нас как-то не касались. Ещё в начале поездки один из них подошёл к нашей компании и по-простому, по-рабочему, положив руку на плечо режиссёра, спросил: - Ну, что теперь будешь снимать? Леонид Исаакович на него рявкнул: - Руки с бильярда! Позже, в Югославии, староста-полковник поинтересовался у меня: - Герман, какую книгу ты купил вчера? Вмешался Менакер: - А почему, собственно, вы обращаетесь к нему на «ты»? Полковник что-то промямлил и слинял. Я за него заступился: - Ну, зачем вы так? Может он тоже книжки читает. И лицо – интеллигентное, и, обратите внимание на его руки, пальцы – как у музыканта… Менакер: - Руки палача. У меня таких художественных ассоциаций не возникало, а в роли старосты группы полковник был на высоте, организационные вопросы решал по-военному, без суеты. И наш райисполкомовский руководитель, ни во что не вмешиваясь, спокойно отдыхал и пил в свою меру. Туристу разрешалось везти с собой две бутылки водки. Но руководителя и старосту не проверяли, и к тому же валюту им обменивали в двойном размере. Все знали, что, если в югославском отеле оставить в номере на столе бутылку «Столичной», то по возвращении с экскурсии вместо неё найдёшь купюру 20 динар. Это - цена двух мотков мохера (шерсть для вязания). А за 10 динар можно было купить пол-литра питьевого спирта, 96%. Если развести до стандартных 40%, больше литра получалось! Так что на «культурные» мероприятия народ предпочитал не тратиться. Из группы я один пошёл на стриптиз (40 динар). С ведома руководителя. Полковник бы наверняка запретил – одному, поздно ночью, и зрелище, тогда в СССР невозможное. А на фильм «Последнее танго в Париже», о котором советские люди могли только прочитать краткое содержание и невнятную критику, пошло из группы человек десять во главе с руководителем, который поверил рекомендации кинорежиссёра Менакера. Перед тем я спросил у нашего гида, полный вариант мы увидим или подчищенный? Югослав успокоил: - Немного вырезали, но для советских осталось довольно. В фильме говорят на французском и на английском, титры – на сербском, но в общем-то всё понятно. После сеанса наш руководитель так сформулировал впечатление: - Да, это кино не только про еблю. Ещё на один французский фильм пошли мы вдвоём с Лундиным. Наугад, по рекламным картинкам – боевик. Учёный- историк французский язык знал, а я английские титры не всегда успевал прочесть. Но кино – не главное. Интереснее города, музеи. В Венгрии запомнился Будапешт, а Сталинварош, Печ в памяти не остались. В Югославии - Белград, Загреб, Любляна. Теперь они столицы разных государств: Сербии, Хорватии, Словении. Три дня провели в Опатии, курортном городке на Адриатике. В апреле прохладно, ходили в плащах, куртках. Вода в море - 12 градусов. Никто, конечно, не купается. В нашей группе нашлось двое «романтиков». Я полез в воду только, чтобы потом хвастаться – плавал в Адриатическом море, а Авраам Лундин, оказывается, был закалённым альпинистом. В Загребе я нашёл магазин «Русской книги» и, повезло, купил там однотомник Булгакова с тремя его романами (советское издание). На чёрном рынке в Ленинграде – 60 рублей, а тут всего 1,5 рубля, но динарами, по курсу. На следующий день, по просьбе интеллигенции, наш автобус остановился у того магазинчика. Скупили оставшиеся экземпляры, четыре или пять. А я успел познакомиться с молодой, симпатичной продавщицей. Объяснил ей, что у нас такие книги в магазины практически не поступают, а большая часть тиража уходит за границу. Так будет и с Мандельштамом в серии «Библиотека поэта» - объявленный тираж 15000. Оставил я ей свой ленинградский адрес... И через полгода-год получаю бандероль, а в ней вожделенный Мандельштам! Как отблагодарить? Отправил я в Загреб роскошный альбом «Петродворец» (цена 30 руб.), почтой, с уведомлением о вручении. Дошло.
В Ленинграде с Авой Лундиным встретились мы только раз, когда Менакер пригласил нас в Дом Кино на просмотр, не помню какого, фильма. Я в те времена пробовал написать пьесу. И тут, естественно, возникла идея сделать из неё киносценарий. Когда завершил переделку,и отдал своё произведение на суд знакомому кинорежиссёру. Леонид Исаакович оценил его по достоинству: - Ни в какие ворота. Просто никуда не годится. И, видимо, чтобы смягчить приговор, добавил: - Диалоги у вас неплохие, но для кино чересчур много болтовни… . Он, конечно, был прав. Больше мы не встречались, не было повода.
