В моей 100-страничной книжке стихов («ПОСРЕДСТВОМ МАГИИ ИМЁН», Арад, 1999) всего шесть непечатных слов. Но только эти слова, а не стихи, вызвали отклики (пародии, эпиграммы) моих товарищей из беэршевской литературной студии «Среда». Дело в том, что большинство из нас к мату непривычны, считаем его непристойным и неуместным в обычной жизни. Впрочем, дозволяя себе употребление слов «приличных», но близких по звучанию и способу употребления к общеизвестным нецензурным словам и оборотам.
Например, утвердившиеся в речевом обиходе – «полный абзац» или промелькнувший раз в очерке о российской экономике – «стабилизец», или очень смыслоёмкий глагол – «скоммуниздить», означавший – стащить что-нибудь из общественной собственности. А вот далекая от политики угроза - предупреждение – «не шиздипень!».
В тексте «Одного дня Ивана Денисовича» Солженицын по настоянию Твардовского заменил во всех производных от одного нехорошего слова корневую букву «Х» на «Ф». И потом признался, что так намного лучше. Однако, и в чистом виде мат – неотъемлемая часть русского языка, а, значит, и литературы. Чтобы оценить меру необходимости или неизбежности мата, очертить допустимые границы, попытаемся без науки, на бытовом уровне, классифицировать русский мат.
Итак, разновидность первая, откуда, собственно всё и пошло – мат крестьянский. В деревне употребляют все слова по их прямому значению. Есть объект, и есть слово, его обозначающее. И заменители не нужны. А какие по- словицы создала деревня! До сих пор годятся в дело. Так, голосуя за не очень достойного кандидата, оправдываемся: «На бесптичье и жопа – соловей».
Разновидность вторая – мат городской. Пожалуй, её стоит разделить на два подвида: пролетарский и рабочий. Первый из них порождён косноязычием потомственных алкоголиков. Матерные слова вставляются в речь многократно и без всякого смысла. Особенно популярна частица «бля», которую для приличия (!) заменяют словом «блин». Знаменитого в своё время хоккейного вратаря нельзя было интервьюировать в прямом эфире. Он изъяснялся сложно-сочинёнными предложениями, а посередине обязательно вставлял: «и что, бля-муха характерно...». А есть говоруны, которые обходятся исключительно глаголами, образованными от двух-трех матерных слов, но зато используют всю богатейшую палитру суффиксов и префиксов.
Второй подвид городского мата – рабочий. К нему я бы отнёс выражения, примечательные своими эмоциональными и смысловыми оттенками. К примеру, слесарь, чтобы подчеркнуть малость отклонения от чертежа, говорит: «Ноль целых, хуй десятых». Или такое слово – «хуеплёт». Это и не краснобай, и не пустозвон. Скорее – демагог. Но демагог-то – слово иностранное. И вот ещё крепкое словечко – «распиздяй». Это – такой разгильдяй, что дальше некуда.
Разновидность третья – мат интеллигентский; имеет чисто советское происхождение. В стране, жившей под всеохватной цензурой, находились герои, издававшие и распространявшие неподцензурный Самиздат. А «средний ин- теллигент» утверждался в своём «свободомыслии», произнося вслух нецензурные слова. Впрочем, так было и во времена Евгения Онегина. Вспомним описание театра: - Здесь каждый, вольностью дыша,
Готов охлопать антраша...
Но выйти на Сенатскую площадь решились очень немногие.
Разновидность четвёртая – мат начальственный. Начальник мог обматерить подчинённого прилюдно и наедине, но нельзя было «выражаться» не только по адресу, но даже в присутствии вышестоящего. Такой вот советский этикет. И всё-таки начальники обычно материли тех, кто принимал это как должное. Для иллюстрации - три примера реакции на начальственный мат.
1. Кировский завод. В цех является Директор (будущий мэр Ленинграда) во главе приёмочной комиссии (представитель министерства, военпреды, местное начальство). Недовольный заключением начальника ОТК, директор требует его к ответу: «Где это говно Зайцев?»
И тот, заикаясь от страха: «Я здесь, Иван Степанович». 2. Начальник СКБ (лауреат Ленинской премии) на планёрке уговаривает ведущего специалиста (неженатого, и тоже лауреата) поработать сверхурочно: «Георгий Семёнович, вам что, помешают лишние 100 рублей вашим блядям на шоколад?» Георгий Семенович, сдерживая свой кавказский темперамент: «Александр Хрисанфович, моим знакомым дамам на шоколад я и так зарабатываю». Александр Хрисанфович извиняется.
3. «Ленэнергоремонт». Два инженера беседуют в коридоре. Из своего кабинета появляется начальник и выговаривает старшему из них: «Борис Исаакович, надо работать, а не пиздеть в коридоре». И получает вполне адекватный ответ: «Виктор Александрович, пиздеть удобнее всего в отдельном кабинете». С тех пор Борис Исаакович от Виктора Александровича мата не слышал.
Наконец, последняя разновидность – мат «детский». Забалованный в семье ребёнок не терпит, когда папа и мама разговаривают с гостями, и не о нём, и старается привлечь к себе внимание любыми способами: вмешивается в разговор старших, стучит в барабан, капризничает... Дитя вырастает, но потребность быть в центре внимания стала его натурой. Опять из «Евгения Онегина» - тоже театре: ...Обшикать Федру, Клеопатру,
Моину вызвать для того,
Чтоб только слышали его.
Вот главное – чтоб только слышали его. А для этого надо кричать громче. Либо сказать такое, что непременно привлечёт внимание. Не всегда находится дельное или остроумное замечание, а матюгнуться – это запросто. Неважно, что дамы ёжатся, неважно, что по сути ничего не сказано. Цель достигнута – внимание привлечено.
К чему затеян весь этот разговор? С 1917 года идёт интенсивный процесс эрозии русского языка. Через газеты, радио, а затем и телевидение, вещали малограмотные вершители наших судеб, разнокалиберная номенклатура и её идеологическая обслуга. С годами всё меньше оставалось людей с хорошим русским языком. И среди них непропорционально высокий процент евреев.
Теперь мы живём в Израиле. И говорим дома на русском языке. Да и на улице повсеместно слышна русская речь. Нормально – люди говорят на языке Пушкина и Чехова. Но вот прохожу мимо группы подростков – сплошной и бессмысленный мат. Господа! Прислушайтесь, как говорят ваши взрослеющие дети. Неужели так же, как и вы сами?
Моя однокурсница сразу после окончания института вышла замуж за чеха. В Праге она познакомилась с очень пожилыми белоэмигрантами. 40 – 50 лет они прожили на чужбине, и сохранили чистейший русский язык. Грубые слова? Мат? Да в разговоре с дамой её знакомый не мог сказать: «я вспотел». Он говорил: «я покрылся испариной». Смешно? Скорее, трогательно.
Мне представляется, что мат, конечно, может использоваться в художественном произведении. Например, в прямой речи – для характеристики героя. Или в качестве контрапункта в соседстве со словами «высокого стиля». Так, еще до революции будущий академик А.Н. Крылов, корабел и математик, выбивая деньги на строительство очистных сооружений в Санкт-Петербурге, написал в докладе на имя министра, что «при отсутствии оных, попадающее в Неву говно может нанести вред здоровью Его Императорского Величества».
А вот в устной речи мат нежелателен, особенно в общественных местах. Разве что в целях самозащиты, с соблюдением меры необходимой обороны.
