Мы с женой репатриировались, т.е. совершили Алию (Восхождение) в июле 1990 года. Поселились в Араде. Город в пустыне Негев, на полпути между Беэр-Шевой и Мертвым морем, тогда – 25000 жителей. Мне уже 56, инженер с 33-летним стажем. В России последние 18 лет работал в «Ленэнергоремонте», занимаясь вибрационными проблемами турбоагрегатов (от 6 до 500 мегаватт).
Конечно, мой опыт пригодился бы в «Израильской электрической компании» («Хеврат хашмаль»). Только надо было приехать на 10 лет раньше. А так – разослал свою трудовую биографию в разные фирмы, и учу иврит в «ульпане», класс «алеф». Потом – класс «бет». Оказалось, память уже не та, и слух – не 100%. (Много работал в шуме). Одноклассники говорят уже довольно бойко, а я – едва-едва. Хотя пишу лучше многих из них.
Устроили мне встречу с хозяином небольшой фирмы, специализирующейся на измерениях вибрации. Контора – в Тель-Авиве, работают по всему Израилю.
Яков Гринберг, доброжелательный, симпатичный, лет 35-ти, чтобы познакомиться со мной, сделал остановку по пути на объект, на «Заводы Мёртвого моря».
Посмотрел моё (мою) «Curriculum vitae» (трудовую биографию), задал пару вопросов и говорит:
- Когда будет иврит, приходи.
- А английского недостаточно?
- Нет, отчёты заказчикам надо писать на иврите...
На другой такой встрече меня как раз спросили насчёт английского. И я выдал заранее приготовленную английскую фразу, мол, «читаю и пишу, но не имел практики в устной речи, однако, когда работал в Финляндии, моего английского хватало, чтобы обсуждать специальные проблемы с финскими инженерами».
- Беседер (в порядке), - сказал интервьюер, но на работу не взял.
Жили на пособии. Жена ещё подрабатывала – уборка и уход за стариками. Гроши.
А после года пребывания в стране пособие резко уменьшалось. Работу я нашёл на 11-м месяце в июне 1991-го, через шахматный клуб. Один из шахматистов, Элькана Айзенберг, главный механик на «Заводах Мёртвого моря» (Dead Sea Works) уговорил Генерального директора принять 57-летнего специалиста. Своих там отправляли на пенсию в 58 - из-за тяжёлых условий (ниже уровня моря на 400 метров, летом жара – за 40 градусов).
Арад – на высоте 600 метров, перепад, значит, километр, каждый день – туда и обратно, не сразу привык. Но главное – работа! И не дворником, а инженером по своей вибрационной специальности. Повезло!? Пятеро моих однокурсников давно живут в США и Германии – не работали ни одного дня. А ещё двое, в Израиле, нашли работу буквально через месяц после прибытия, и оба работают по сей день. Хотя необходимости уже нет, а возможность и желание остались.
Владимир Гутман, инженер-конструктор (трактор «Кировец» - с его участием), в Питере имел хобби – чеканку, и в Израиле нашел фирму, изготовляющую значки, сувениры
и т.п. Виктор Цейтлин – инженер-механик по компрессорам и холодильным установкам. В пятизвёздочном отеле на Мертвом море под его наблюдением тепломеханическое оборудование: кондиционеры, холодильники, насосы, котлы и печки ресторана... Профилактику, ремонт, наладку – всё делает сам.
На 70-летие Виктора я написал ему стихи:
Жить в компьютерный век, непрестижный имея диплом
инженера-механика сложно. А если при том
с каждым годом стареешь на месяц, а то и поболе...
И не то, чтобы даты особенно быстро бегут,
и плевать (нецензурно) на крепкий, как пень, Гистадрут,
если ты – трудоголик.
«Не поверю, что можно работать, не зная язык», -
возникает из Бостона друг. Он к другому привык –
без проблем на пособии, только вот скучно и пусто.
Всех забот – не забыть канарейке засыпать пшена.
Ну а Виктора после работы встречает жена
пирогами с капустой ...
(У Ани это фирменное блюдо, достойное целой поэмы.
А продолжение стиха - ещё 12 строчек - см. на стр. 121– они годятся для всех).
У эмигрантов две главные проблемы: возраст и язык. Мой непосредственный начальник Яков Лах, русскоязычный, 20 лет в Израиле, чуть помладше меня. (После ухода на пенсию, издал свой перевод «Песни Песней» и комментарий). Как-то докладываю ему о ситуации на одном заводе:
- Проблема такая-то, я объяснил Менахему, надо сделать то-то и то-то.
- Простите, а на каком языке вы говорили с Менахемом?
- На иврите.
- И он вас понимал?
Кому надо, понимали. Если не сразу, я вставлял английские слова, рисовал схемы, эскизы. Когда мне дали помощника, выпускника Беэр-Шевского университета, я
его убеждал: - Это даже хорошо, что у меня плохой иврит, тебе приходится думать, а не принимать мои слова на веру.
Постоянный работник «Заводов», член Гистадрута (израильского профсоюза), кроме приличной зарплаты имел кучу дополнительных льгот: пенсионное обеспечение, медицинскую страховку, бонусы, премии, подарки на праздники, детям – учебники, всего не упомнишь. Имевших «постоянство» надёжно защищал профсоюз, их нельзя было уволить. А примерно треть персонала, и я в том числе, работала через «кабланов», фирмы-посредники. И «Заводы» по отношению к нам, не членам профсоюза, не имели никаких обязательств. Мне, например, каблан платил чуть больше половины того, что получал от «Заводов» за мою работу. Все довольны!
Договор со мной заключили на 1 год. Недоброжелателей вокруг хватало, кое у кого стойкое предубеждение против недавно прибывших из России (английского не знают, с компьютерами не работали и, вообще, дипломы у них – купленные). Элькана в моем профессионализме не сомневался, только повторял: - Герман, учи иврит. А чтобы меня не обижали, при всех, бывало, обнимал за плечи и говорил: - Хавер шели (мой друг).
Директор завода вдруг попросил дать лично ему рекомендации, как выбирать автомобиль с точки зрения комфортности, ну, чтобы трясло меньше. Конечно, это был замаскированный тест. А у меня до Израиля машины не было, то есть - опыта никакого. Нашел в книжке задачу «о колебаниях экипажа», взял оттуда дифференциальные уравнения, учёл жесткости рессор и колёс, определил, раскачивая вручную, собственные частоты у стоявших во дворе «Мицубиши» и «Ситроена». И через пару дней выдал расчёт с примерами и рекомендациями. Самому понравилось, и директор понял, что диплом у меня не купленный.
«Заводы Мёртвого моря» - это несколько заводов. Находятся в Сдоме (библейский Содом). Продукция идёт на экспорт, миллионы тонн в год: удобрения (поташ), хло- ристый магний, соль пищевая, бром; сырьё – вода Мёртвого моря. У всех заводов один Генеральный директор, один профсоюз, одна столовая, одна электростанция (две турбины – 16 и 20 Мвт). До меня измерения вибрации и балансировки выполняла фирма Якова Гринберга (за 60000$ в год). Работали они так: приезжали, за 2 – 3 дня делали замеры на подконтрольных агрегатах и через пару дней присылали из Тель-Авива по факсу результаты измерений и рекомендации. А я выдавал отчет в тот же день, ну и рекомендации – более конкретные. И когда купили мне современный прибор-виброметр с программным обеспечением (за 30000$), от услуг фирмы Гринберга отказались. Но Яков зла на меня не затаил - сам же виноват, не взял в своё время безъязыкого. Через пару лет он приехал на «Заводы» продавать новый прибор для диагностики электромоторов. Демонстрировал местному начальству, а технические вопросы ему, естественно, пришлось обсуждать со мной. И под конец он при всех спросил:
- Сколько ты здесь получаешь?
- 4000, шекелей.
- Я тебе дам в два раза больше.
Зарплату мне тут же подняли, раза в полтора. А от лестного предложения я с благодарностью отказался. Не хотелось заниматься переездом, квартирными делами. Да и климат в Араде лучше тель-авивского...
На «Заводах» я единственный специалист по вибрации. А больше и не требовалось. Работа, в основном, рутинная, нестандартные ситуации возникали редко. Иногда находил интересные решения, но «похвастаться» некому. Начал ездить на заседания «Комиссии по вращающимся машинам» при «Институте нефти и энергии» в Тель-Авиве. Собираются раз в два месяца, слушают доклады, обсуждают, само собой - на иврите. Но чертежи, графики вывешивают, кое-что понимал. Вопросы стал задавать... И предложили мне выступить с докладом. Я согласился – надо же делать себе имя на исторической родине.
Тему придумал: «Использование российского опыта виброналадки в Израиле». Сверхзадача – объяснить «сабрам» (коренным израильтянам), какими достоинствами обладают «русские» инженеры. Вот – краткое содержание: «Да, по части виброизмерительной техники Россия отстала от Запада лет на 20. И отставание это удавалось компенсировать знаниями и опытом специалистов. Да, в России много устаревшего оборудования, и там ремонтировали машины, которые здесь просто выбрасывают. И, не надеясь на помощь от завода-изготовителя, инженеры решали все проблемы на месте, своими силами.
Иногда так приходится действовать и в Израиле. Вот пример из моей недавней практики. На электростанции установили новый насос известной фирмы «Зульцер». После пуска – повышенная вибрация. На запрос получили из далекой Европы факс: «Усилить фундамент, заменить масло в подшипниках, проверить центровку».
Бессовестная отписка. Но сделали всё. Не помогло. А мне удалось устранить вибрацию, повесив грузик, 30 грамм, на муфту между насосом и электродвигателем. Груз вызвал изгиб вала насоса, перераспределив зазоры внутри, что уменьшило гидродинамические силы, причина которых – некачественная сборка насоса. Вот вам и Европа!».
Ну и еще привел пару интересных примеров. 40 минут говорил. На иврите! Будто камни ворочал. Текст я сначала написал на русском, потом перевёл на английский. А приятель, израильский старожил, предупредил: «Смотри, над плохим английским будут смеяться, а плохой иврит простят». Поверил. Перевёл на иврит, дал отредактировать, и целый месяц учил. Кажется, я произвёл желаемое впечатление на аудиторию, человек 15, но все – специалисты. Это – в Тель-Авиве, а в Сдоме приходилось утверждаться на разных мелких делах.
Для европейских и американских поставщиков оборудования Израиль – глухая провинция, Азия, почти Африка. И кое-кто не прочь содрать с «туземцев» по максимуму. Так, представитель французской фирмы выставил счёт за исследования крутильных колебаний на весьма сложном агрегате их производства, а на деле выполнил элементарные измерения линейных вибраций, что раз в 100 дешевле.
А немец из фирмы «Сименс» настоятельно рекомендовал заменить зубчатую муфту на турбоагрегате, всего(!) за 45000 $. Его спрашивают:
- С чего бы? Работает нормально...
- У нас статистика – после 10 лет работы эти муфты вдруг разрушаются.
А по какой причине, не говорит. То ли секрет, то ли сам не знает. Начальник электростанции обратился ко мне – деньги-то просят серьёзные. По вибрационным спектрам никаких опасных симптомов я не видел. Единственно возможная причина внезапного разрушения – это постепенное намагничивание, которое по достижении определенного предела вызывает разрушительный электро-эррозионный процесс. У начальника конкретный вопрос:
- Так что с муфтой делать?
- Надо померить уровень намагничивания.
- Ты можешь?
- Нет, но в Израиле теперь есть специалист по этим делам, № 1 - в России, а может, и во всем мире, доктор Александр Вол. Я его хорошо знаю.
Тут же связались с Иерусалимской фирмой, где Саша работал. Он приехал, один день собирал схему, на другой день всё измерил. На третий выдал заключение: намагничивание невелико, муфта – работоспособна, через 5 лет сделать повторную проверку. Заплатили его фирме 5000 $, а «Сименсу» отказали. Хотя они уже снизили цену до 28000 $.
В 1995 году на «Заводах» решили построить новую электростанцию, 110 Мвт, с повышенной экономичностью: комбинированный цикл – американская турбина, 50 Мвт и 2 дизеля по 30 Мвт. Дизели по лицензии всемирно известной датской фирмы «MAN B&W» изготавливали и монтировали южнокорейцы, Они делали всё, начиная с бетонного фундамента и кончая пуском «под ключ».
Раньше с дизелями я не встречался. А здесь ходил мимо, любопытствовал. Громадины: вес одного дизеля – больше 1000 тонн, генератор – 370 тонн, 103,4 оборота в минуту.
У генератора 29 пар полюсов: 103,4 х 29 = 3000 об./мин
(50 герц - электрическая частота). Особенно интересовало меня, как будут прицентровывать валы дизеля и генератора. В России я этими делами занимался на турбогенераторах, там точность требовалась – сотые доли миллиметра. Подходил к корейцам, спрашивал (на английском), они вежливо отвечали, даже показали инструкцию по сборке дизельгенератора. И тут я обнаружил, что в ней приведена схема измерений для дизеля другого типа. Посчитал - если следовать той инструкции, один из подшипников оказывался перегруженным вдвое! Корейцы дрогнули и первый раз спросили, кто я такой, и есть ли у меня опыт работы по дизелям. После объяснений на всякий случай запросили Копенгаген. И уже через день прилетели два датчанина. Они подтвердили мои рекомендации и не уехали, пока при них не отцентровали и второй дизель. Датчане меня благодарили и потом два года присылали новогодние поздравления – на открытках с цветными фотографиями дизеля.
Начальник электростанции Зэев Рубинович, когда я рассказал ему о своих контактах с корейцами и датчанами, только спросил:
- А кто вас посылал их проверять?
Но история с дизелями на том не закончилась. После пуска - сильнейшая вибрация. Спрашиваю у корейцев, какие нормы на вибрацию? Молчат. Не знают. Потребовал, чтобы связались опять с Копенгагеном. Оказалось, вибрация у нас раза в полтора выше допустимой. А руководитель проекта с израильской стороны заинтересован принять объект и отчитаться. И приняли бы, и работали бы, только с постоянными остановками для ремонта и замены деталей. Но, «к счастью», вибрация дизелей, распространяясь через грунт, вызвала заметную вибрацию аж на расстоянии 150 метров, в здании, где располагались дирекция, отдел кадров и прочее начальство. Начальники почувствовали дискомфорт, а одной женщине даже стало дурно. Совершенно случайно максимальная вибрация оказалась в кабинете Генерального директора на 4-м этаже и на 2-м этаже под моим столом. И ещё были странности. Вибрация сильно изменялась после каждого пуска дизелей, и небольшой рост её наблюдался в течение рабочего дня.
Нашёл я объяснения всем этим фактам, для одних вполне обоснованные, для других – правдоподобные. Связал воедино и случайное совпадение собственной частоты межэтажных перекрытий с частотой колебаний, идущих от дизелей, и механические свойства грунтов, и неравномерный нагрев от солнца несущих колонн здания... А главное, догадался о необходимости специальной синхронизации из-за того, что у дизельгенераторов не одна пара полюсов, а 29!
Рассказал это всё Зэеву Рубиновичу (с ним говорили на русском). Он мне вроде бы поверил, но для подстраховки пригласил консультанта из Хайфского Техниона. Это самый престижный в Израиле технический институт. Доктор Фридман прибыл не один. Двух его коллег по их виду и поведению я определил как доцента и аспиранта. Они только внимали своему шефу, а сами не выступали. Гости поглядели на дизель, зашли в здание, подверженное вредной вибрации. Просят меня померить вибрацию здесь и здесь, и вот здесь... Потом совещание. Доктор Фридман предлагает выполнить исследование вибрации грунтов на разной глубине, и, если колебания распространяются через верхние слои, выкопать канаву между электростанцией и управленческим зданием. Я пытался вставить словечко. Куда там - доктор из Техниона не слушал. Учёные уехали, пообещав прислать программу исследований и смету. А наши обратились за помощью к «варягам», т. е. к скандинавам. Прилетели опять двое датчан, но другие, на этот раз – вибрационщики. Для решения проблемы они предложили 4 варианта разной степени надёжности и, соответ- ственно, цены. Я выбрал не самый дорогой: установку поперечных связей между дизелями и, разумеется, синхронизацию.
А исполнители – снова южнокорейцы. Доктор Ли привез все необходимые приборы и готовую программу для поиска оптимальной синхронизации. Планировал измерения вибрации, останавливая и запуская дизели 29 раз (по числу пар полюсов генератора). - Нет, - говорю, - у меня есть расчётный метод, и мы обойдемся четырьмя пусками. Доктору Ли хотелось поработать побольше: - Давайте, сделаем 10 пусков. Спорить с ним трудно, у меня английский – советский, у него английский – корейский: – Начинайте, а там посмотрим.
Последний, шестой пуск был уже совсем лишним. На совещании по итогам работы кореец не мог внятно объяснить, что же он сделал. Главный инженер электростанции спросил меня: - Ты понимаешь? Я-то понимал, и мои объяснения поняли все. Доктор Ли говорил мне: - Вы учитель лучший, чем я. Будто бы я растолковывал его идеи, а не он действовал по моим указаниям.
С тех пор проблем с вибрацией дизелей не возникало. Мой авторитет заметно повысился, но статус не изменился. По-прежнему я работал от «каблана». И всё-таки Зэев Рубинович нашел способ вознаградить меня – командировал за счет «Заводов» в Нью-Орлеан на ежегодный Meeting (конгресс? – не митинг же) американского «Vibration Institute». Приглашение от американцев я получил, потому что годом раньше в журнале этого Института напечатали две мои статьи. Кроме транспортных расходов и отеля надо было оплатить еще 600$ за участие. Докладчик платил половину, и я за неделю подготовил доклад, ещё по российским материалам. Хотел сэкономить «Заводам» все 600$, но за второй доклад скидки не полагалось.
За 6 лет в Израиле иврит сильно потеснил мой школьно-студенческий английский, и я выступил с докладом, который покороче. Аудитория вежливо поаплодировала. Как и всем. Обычай такой.
Все мероприятия Конгресса проходили в пятизвёздочном отеле «Континенталь», в котором участники жили и кормились (завтрак и обед). Кроме научных докладов, действовали выставка новинок виброизмерительной и диагностической техники, а для инженеров-практиков – курсы повышения квалификации. Доклады на слух я, конечно, не воспринимал, но их можно было прочесть заранее в сборнике материалов конгресса.
Самое интересное я узнал во время «social hour». Это – час для общения: с шести вечера, в зале со столиками. Закуска – сыры, зелёные салаты, холодная телятина... Платишь только за пиво и напитки покрепче. Пообщался с одним из директоров «Vibration Institute», он же - глава фирмы по балансировке оборудования на атомных электростанциях. Я, в частности, интересовался, сами ли они проводят испытания для определения причины повышенной вибрации, и кто решает, необходима балансировка или что-нибудь еще? Оказалось, две другие фирмы! Такая вот узкая специализация. В России обыкновенно всё это делали одни и те же люди.
Перед нашим отъездом в Израиль мою жену отговаривали и подруги, и начальник на работе: мол, там – неизвестность, а здесь всё привычно, знакомо. «- Вот, именно, - отвечала она, - жизнь прошла, впереди – только пенсия. А там – ещё одна, другая жизнь». Но сама-то сомневалась, нервничала. Только два человека, которым приходилось работать в загран-командировках, её успокаивали: - Всё будет хорошо, Герман – инженер международного класса.
Тогда я посчитал их слова обычной дружеской поддержкой. Но после рабочих контактов с немцами, французами, датчанами, корейцами, американцами, не говоря уж о своих израильтянах, понял, что, пожалуй, так оно и есть. И на «Заводах» это не поняли только некоторые большие начальники, далекие от техники.
Как-то директору одного завода объяснял я на своём примитивном иврите, что оборудование у него эксплуатируется неправильно. Возразить он по делу не может, но должен поставить «русского» на место:
- Сколько лет ты в стране?
- Восемь.
- А почему такой слабый иврит? - Так это счастье для «Заводов». С хорошим ивритом, я бы лекции читал в «Технионе».
Другой начальник:
- Ты много о себе думаешь, на твою зарплату можем трёх инженеров взять. (Имеет ввиду репатриантов. Инженер – работник «Заводов» получает больше меня раза в два).
- Ну конечно, три второразрядных штангиста в сумме могут поднять больше чемпиона, но даже 10 шахматистов второго разряда у гроссмейстера не выиграют. И учти, специалиста моего уровня в Израиле нет.
Оспорить это нахальное заявление невозможно, я ведь не утверждал, что нет специалистов уровня более высокого, чем мой.
Начальники встречались мне разные. «Оптимальный» набор качеств: Непрофессионализм – Безответственность – Амбициозность. И вот парадокс - толковые и успешные руководители из самой передовой отрасли «Hi–Tec» активно способствуют деградации начальников в других отраслях, в тех, которые «Hi-Tec» обслуживает. Реклама всевозможной электроники, от измерительных приборов до систем управления (производством, транспортом, армией) работает по одному принципу: «Приобретите нашу продукцию, и вы решите все проблемы!». Это очень соблазнительно для начальника – «непрофессионала». И он ещё сам додумается, что можно будет уволить пару высокооплачиваемых специалистов, тех, которые считают себя незаменимыми. И такая ситуация – не израильская, а всеобщая. В США на «вибрационном конгрессе» за 5 дней научного толковища только один раз прозвучало, что к «умным» диагностическим системам нужен ещё и умный человек.
В мире всё громче говорят о растущей вероятности «техногенных» катастроф. Как в песне – «На земле, в небесах и на море»... Да ещё под землёй, под водой и в кос-мосе. Всё чаще происходят аварии - танкеров, поездов, самолётов, в шахтах, на химических заводах и на атомных электростанциях. Техника развивается, усложняется, а вместо «инженеров», понимающих суть производственных процессов, на пультах управления сидят «операторы», выучившие, какие кнопки надо нажимать в каждом случае, описанном в инструкции. На таких и ориентирована продукция «Hi-Tеc»-а, потому что «умных» людей, способных мыслить самостоятельно, уже нехватает.
А кроме глобального дефицита интеллекта, опережающими темпами растёт в мире дефицит морали. Безответственность – его прямое следствие. И непрофессионализм тоже очень часто является следствием аморальности более высокого начальника, который поставил на должность не профессионала, а своего человека.
Синдром дефицита морали, в некотором роде - социо-психологический аналог синдрома иммунодефицита в физиологии. И, может быть, представляет более серьёзную опасность для человечества, поскольку способен поражать целые народы и государства. П.Чаадаев: «Народы – в такой же мере существа нравственные, как и отдельные личности. Их воспитывают века, как отдельных людей воспитывают годы». Добавим: а разрушение морали – процесс, увы, более скоротечный, чем воспитание.
Другой гибельный для нашей (иудео-христианской) цивилизации фактор – это дефицит воли и энергии, особенно заметный в странах Западной Европы. Похоже, они созрели для капитуляции перед напором агрессивного Ислама. Нечто подобное уже происходило в прошлом веке, когда Англия и Франция трусливо отдавали Гитлеру Австрию, Чехословакию... А потом за пару месяцев Германия захватила почти всю Европу. Только англичане устояли. Но, если бы не Советский Союз, неизвестно, спасла бы Англию помощь заокеанской Америки.
Сегодня Европа - ещё безвольнее и дряхлее. Даже англичане - уже не те, и не могут противостоять Исламу, так естественно сочетающему кровавый террор с «мирным проникновением». Похоже, что европейцам не поможет ни Америка, ни даже Китай.
Лев Гумилёв объяснял закономерности гибели одних цивилизаций и возвышения других отсутствием или наличием у народа (государства, этноса) «пассионарности», понимая под этим термином энергию, волю к активным действиям, способность жертвовать сиюминутными благами ради далёкой цели и так далее... А сама «пассионарность», по Гумилёву, зависела от совокупности разных причин: от психологии, географии и даже от интенсивности космического излучения!
Почему-то он упустил влияние физиологии. Известно, что воздержание повышает концентрацию в мужском организме тестостерона – гормона, стимулирующего фи-зические и творческие способности. Неразделённая любовь может сделать поэта из талантливого юноши. И наоборот, я знаю не один случай, когда подававший большие надежды поэт после ранней счастливой женитьбы останавливался в развитии. Вот и спортсмены перед ответственными стартами «консервируются».
Пассионарность выше у этноса, в котором, по климатическим или социальным условиям, существуют проблемы с удовлетворением сексуальных потребностей.
В современной Европе после «сексуальной революции» таких проблем нет. Там зачастую начинают сексуальную жизнь в подростковом возрасте, и тестостерон – на минимуме. О пассионарности говорить не приходится. А в мусульманских-то странах – наоборот. И до «техногенных катастроф» они ещё не доросли.
Подводим итоги. Старушка Европа обречена, а вслед за ней и все прочие страны иудео-христианской цивилизации. И не видно реальных сил, способных изменить ситуацию, остановить гибельные процессы: во-первых, техногенные катастрофы, развитию которых очень помогают «хакеры», террористы и военные конфликты, во-вторых, наступление Ислама.
Но ведь нельзя жить в беспросветном пессимизме. Где-то должен быть выход! Придумайте что-нибудь, господа философы, историки, политологи, уфологи и ненаучные фантасты! Думают... Думают...
Ладно, предлагаю, пока без конкретных деталей, только как направление - концепцию, свой вариант спасения человечества. Сам додумался.
Всё, что сказано выше насчёт неумеренного расходования тестостерона, относится исключительно к мужчинам. А женщины этот гормон получают! И он действует, как допинг, сильнейший и при том безвредный для здоровья. Спортсмены это давно знают. Помню, как в 50-е годы на ленинградском стадионе «Динамо» студентка физкультурного института Галина Гринвальд установила всесоюзный рекорд в лёгкоатлетическом пятиборье. По ходу соревнования она в двух видах превысила свои личные достижения и опередила прежнюю рекордсменку, заметно превосходившую её по своим физическим данным. А на трибуне стадиона муж Галины, здоровенный толкатель ядра, рассказывал приятелям о секретах подготовки жены к этим соревнованиям. В переводе с молодежного жаргона тех лет на язык современной науки: в ночь перед стартами будущая рекордсменка получила ударную дозу тестостерона.
О влиянии тестостерона на творчество женщин-поэтов таких конкретных сведений у меня нет. Но успехам Екатерины Великой в государственной деятельности этот гормон очень способствовал.
И по всему выходит, что наша последняя надежда - МАТРИАРХАТ!
Анекдот на тему. Муж-подкаблучник решился на бунт. При очередном семейном конфликте он, как научили друзья, стукнул кулаком по столу и повысил голос:
- Кто в доме хозяин? А получив от жены шваброй по голове, обиделся: - Что, уж и спросить нельзя?
Вот и я спрашиваю: - А что, уж и пошутить нельзя?... А помечтать?
