В своих «Сравнительных жизнеописаниях» Плутарх сопоставлял знаменитых греков и римлян, которых кроме географии разделяли еще 2 -3 века истории. Между моими героями различий будет побольше, чем, например, между Александром Македонским и Юлием Цезарем, хотя Морин и Мырлов жили в одно время, в одной стране, работали на одном предприятии «Ленэнергоремонт» (ЛЭР), и оба, один за другим, занимали пост начальника участка при Киришской ГРЭС, самой мощной (после Ленинградской Атомной) электростанции Северо – Запада СССР.
На эту должность Алексей Александрович Мырлов, имевший среднетехническое образование, как бы поднялся «из грязи в князи», а Валентин Григорьевич Морин - совсем наоборот. Потому как до того в чине капитан-лейтенанта командовал БЧ-5 (турбина и ходовая часть) на эсминце и в морской службе видел своё призвание.
Уволили Морина (с исключением из партии) после письменных жалоб не в меру ревнивой супруги. Ну, и другие подвиги ему припомнили, вроде использования учебного взрывпакета в Таллинском Доме Офицеров при разъезде после «бала». Таким способом он разогнал очередь в гардеробе, чтобы без помех взять пальто дамы и заслужить её улыбку. Есть основания думать, что о настоящих причинах увольнения бравого моряка могли бы рассказать замполит или командир корабля.
Сухопутную жизнь Морин начинал трудно: с женой развелся, выпивать стал. После долгих поисков работы устро- ился старшим мастером в турбинный цех ЛЭРа. Уровень командира БЧ-5 оказался достаточным для руководства ремонтом самых мощных турбин.
Мы познакомились во время работы на Нарвской ГРЭС. Наши ЛЭР-овцы жили там в общежитии, а Морин - в лучшей городской гостинице. Меня командировали всего-то на неделю, и я поселился в номере рядом с ним. Завтракали мы в гостиничном буфете. Морин заказывал 6 (шесть) порций кофе с коньяком. Нарва - это Эстония, и (в 7 утра!) коньяк подавался в стаканчиках-наперстках. Кофе из одной чашки Валентин Григорьевич выплёскивал в кадку с пальмой, сливал в эту чашку весь коньячок, выпивал и отправлялся на электростанцию.
Он был толковым, грамотным руководителем, и вскоре его поставили начальником участка в г. Кириши. Это - районный центр в 130 км от Ленинграда, почти три часа на электричке. Мне там приходилось сидеть месяцами. Отношения с Валентином Григорьевичем сложились самые дружеские. Одного возраста, и в ЛЭР мы пришли в один год. Я тоже как бы с понижением статуса - из научно–исследовательского института. И нас обоих не выпускали на работу в Финляндию (ремонт оборудования советской поставки): меня - как еврея с родственниками в Израиле, его – формально, как знающего военно-морские секреты, а на самом деле, конечно, из-за образа мыслей, который Морин и не скрывал. Вот пример. В «конторе» нашей была комната, где мастера и прорабы оформляли технические отчёты и дожидались перекомандировки. На стене висел выполненный типографским способом большой портрет Брежнева со звездой Героя Социалистического Труда. Когда Леонид Ильич получил вторую Звезду, Морин купил в газетном киоске новый портрет Генсека, точно такой же, но с двумя Звездами, и прикнопил его рядом с первым. Время шло, и вот со стены смотрели уже три абсолютно одинаковых Брежнева, но с одной, двумя и тремя Золотыми Звездами. Выглядили как сцепка из гигантских почтовых марок. Этот замечательный триптих радовал нас, пока не заглянул в ту комнату директор. Сказал только: снять! И не спросил даже, чья инициатива. Конечно, знал, да и зашёл по наводке, единственный раз на моей памяти.
Несколько лет Морин оставался не то, что лучшим, а, можно сказать, идеальным руководителем. Умел держать дистанцию и с рабочими, и со всякого рода начальниками. В осанке и в манерах его сохранялся неуловимый флотский шик.
Киришская милиция кляузы о «нарушителях общественного порядка», имевших ленинградскую прописку, отправляла в дирекцию ЛЭРа. Там бумагу регистрировали и возвращали в Кириши начальнику участка с резолюцией: разобраться на месте и о принятых воспитательных мерах доложить. Своих подчиненных Валентин Григорьевич не «подставлял» и не выдавал. Какие меры!? Нарушитель - слесарь 5-го разряда, 62-х лет, бывший фронтовик, «...Семенов П.И. такого-то числа, в 14 часов, был задержан в состоянии алкогольного опьянения при совершении полового акта с гр-кой (ф.и.о.) в сквере, на площади перед зданием Киришского Горсовета...». Морин отписывает: «...предлагаемая мера – выделить тов. Семенову П.И. комнату в общежитии». И даже не лишил Павла Ивановича ежемесячной премии, поскольку нарушение общественного порядка имело место в нерабочий день, в воскресенье.
Рабочие очень уважали Морина. Киришане на свадьбы приглашали. Валентин Григорьевич, находясь «в завязке», произносил тост, выпивал бокал шампанского и незаметно исчезал.
Киришскому книжному магазину помог с оформлением интерьера - всего-то делов, прислал на день слесаря и сварщика. После этого самые дефицитные новинки оставлялись для Валентина Григорьевича. Особенно привлекали его альбомы из серии «Музеи мира».
С женой вроде бы помирился... И вдруг сломался. Снова начал выпивать. Кончилось это совсем плохо. Нашли его замёрзшим, в марте месяце, на Кондратьевском проспекте в Ленинграде. А было Валентину Григорьевичу Морину чуть за 50...
И заменил его на Киришском участке Мырлов Здоровенный мужик, грудь широкая, ручищи - чуть не до колен, в молодости боксировал в полутяжёлом весе. Блондин, член КПСС. Вступил, когда был слесарем и учился в вечернем техникуме. То есть уже тогда подумал о будущей карьере. Хватка была от природы: своего не упустит, чужим не побрезгует.
В Финляндию его посылали каждый год. Зарплата - финскими марками. Если с умом распорядиться – что надо купить, дома продать, за месяц выходило, как на родине за год. Это - у рядового слесаря. А у руководителя ремонта раза в два побольше. Отправлялись ребята на месяц - продуктов везли килограммов по 40. Консервы, концентраты, масло, хлеб. Чтобы валюту не проедать. А когда случалось задержаться в загранкомандировке, рыбу ловили, грибы собирали, хлеб пекли в чайнике - мука-то намного дешевле. Мырлов любил вспоминать:
- Захожу в овощной. Бананы лежат жёлтые, один к одному - 9 марок кило (5 финских марок – примерно доллар), а рядом - такие же, ну кое-где черные пятнышки - по 4 марки. А на краю прилавка куча - наполовину гнилые. Спрашиваю хозяина, а эти почем? Он рукой махнул: так забирай. Я всю кучу сгрёб, килограммов 10. Два дня ел!
Очень выгодной считалась покупка синтетических ковров. В России дорого и дефицит. У Мырлова, с его слов, дома 12 ковров лежало.
А вот давняя, докиришская история из жизни Мырлова, поведанная его приятелем: «Пришлось нам встречать Новый Год в Апатитах (это - на Кольском полуострове) - не успели сдать турбину. Ребята с электростанции организовали в своем ДК (Доме Культуры) ёлочку, ну и всё остальное. Столики на четверых, на каждом - по 3 бутылки водки, и одна - красного. Решили мы пригласить за свой столик двух женщин из планового отдела, незамужних. Сели, глядим на дверь, чтобы не пропустить. И тут появляется Данилов, старший электрик, с женой, брюхатой. Ручкой нам помахал, я ему тоже. А Мырлов вдруг зовёт их к нашему столу. Я ему: - Договори- лись же плановичек ... А он мне: - Она же с пузом! Я прямо обалдел от Лёшиной чуткости ...
Ну, присоединилась эта пара к нам. Познакомились. Ля-ля, ля-ля. А тут и время подходит. Лёша даме интеллигентно так: - Вам немножко красненького можно? - Нет, - улыбается, - мне только беленького. Разлил он водочку, нам грамм по 150, и ей капнул на донышко. А дама доливает себе до нормы, и вместе с нами - хлобысь! Лёша волнуется: - Вам не повредит? - Нет, мне доктор прописал. И хохочет, заливается. Дружок мой совсем растерялся, мужику ейному говорит: - Я бы на твоём месте запретил. А тот: - Не переживай, Алексей Александрович, не беременная она, это солитер у неё. - Чего?! - Ну, глиста такая, исполинская, до 10 метров бывает, сам в энциклопедии читал. Я чуть не блеванул. И Лёша тоже побледнел. А дама и дальше наравне с нами водяру хлестала. Вот такой прокол. Мырлов-то и пригласил их в расчёте, что баба с пузом вообще пить не будет».
А вот ещё история о Мырлове, уже времён Перестройки. Со слов Евгения Тимофеевича Шабунина, слесаря 6-го разряда. Когда-то они с Мырловым начинали в одной бригаде. И до этого самого случая иногда за бутылкой вспоминали молодость.
Беспартийного Шабунина в Финляндию выпускали регулярно. (Рабочих партийных было 3 человека на весь цех). Привозил он оттуда, кроме барахла, и электронику, и пластинки: Битлы, АББА, Высоцкий. По советским стандартам жил очень даже неплохо. Квартира, жена - учительница, дочь - старшеклассница... С нею-то и приключилось несчастье: заболела какой-то редкой болезнью. Доктора, профессора только руками разводили. Наконец, один проговорился, что лекарство, которое может помочь, делают в Японии, и нигде больше.
Шабунин телефон японского посольства разузнал, дозвонился, объяснил, что ему надо, и что заплатит - валюту имеет на законных основаниях. Японец обещал выяснить возможности. И через неделю сам позвонил: доставили лекарство. Из Японии! Сгонял Шабунин в Москву, таблетки получил прямо на вокзале, от денег японец отказался, а дочка выздоровела, как в сказке.
Всю эту историю счастливый отец рассказал своему с молодых лет приятелю Мырлову. А через некоторое время вызывают Шабунина в 1-ый отдел ЛЭРа. И начальник, майор в штатском, предлагает ему написать объяснительную записку о контактах с иностранцами.
- Контакты были в Финляндии по работе.
- Нам все известно, пишите о встречах с японцами.
Шабунин - не фраер, всё отрицает. Начальник настаивает, упоминая некоторые известные ему подробности. И так заходит, и эдак... В конце концов не выдержал Евгений Тимофеевич:
- Знаете, один дурак сказал, другой слушал, а третьего дурака не найдёте. И ушёл.
Не сомневался, что заложил его Мырлов. Это - даже и не конкурента на загранкомандировку. Только, чтобы лишний раз показать свою преданность? Похоже - перестарался. В стране - Перестройка, Гласность...
И в «конторе» нашей на демократической волне затеяли выборы начальников цехов. Все привыкли к ритуалу «выбора» единственного кандидата, и руководство ЛЭРа никак не ожидало, что в турбинном цехе, кроме их ставленника, появится еще один претендент.
Юрий Робертович Воеводский - молодой, энергичный, физмех закончил, самый элитарный факультет в Ленинградском Политехническом. За 10 лет работы в ЛЭРе Юра стал одним из ведущих специалистов. И в Финляндии себя показал. И английский знал неплохо, и по-фински уже что-то понимал. Официальный кандидат против него - что телега против иномарки. Но один недостаток у Воеводского был, точнее полтора: беспартийный и русский - только наполовину, по матери.
Дирекция и партбюро против чужеродного элемента - стеной. Как теперь говорят, включили административные ресурсы. В Киришах начальник участка Мырлов обрабаты-
вал подчиненных поодиночке. И Шабунина вызвал:
- За кого ты голосовать будешь?
- За Воеводского - Почему?! - Толковый мужик, с ним лишней работы делать не приходилось.
- Так он же еврей!
- Ну и что?
- Они же нас задавят!
- Тебя, может, и задавят. Меня - нет.
А тем временем давили на Воеводского: и обещали что-то, и угрожали... Юра поначалу упёрся, но тут пригласили его заведующим вибрационной лабораторией на «Электросилу», всемирно известную фирму ...
Нового начальника турбинного цеха через год выгнали. Проворовался.
Был бы у Мырлова инженерный диплом, точно сделали бы его начальником…
