Спрос на свидетельства из прошлого растет в периоды изменения государственного строя или хотя бы политического курса. После разоблачения культа личности Сталина потребовались воспоминания о Ленине, а также о граждан- ской войне и революции. Но без упоминания того, без кого прежде вообще ничего не происходило. Естественно, не все воспоминания подтверждались документами. Да и кому это надо было проверять - лишь бы в струю.
Струя набрала силу к 40-летию Великого Октября... По долгу службы этим занимались научные сотрудники Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. Кроме того, прилив новых сил (и финансов) ощутили музеи Ленина, Революции и даже вездесущие краеведы. Ну, а журналисты, те прямо носом землю рыли, отыскивая и озвучивая живых свидетелей. В Ленинграде среди тысяч рядовых очевидцев обнаружилось несколько десятков, лично помогавших Ленину взобраться на броневик для произнесения «апрельских тезисов».
Далее со слов Розенберга. Собрание в заводском Доме Культуры. Старик-пенсионер очень живо рассказывает о своём участии в революционной борьбе, как он листовки в цеху разбрасывал, стачки организовывал. И партийная кличка была у него - «Бык». А другой старик, сидевший рядом с Розенбергом, ворчит: «Всё врёт. Прихвостнем был у мастера, за водкой ему бегал. А «быком» его прозвали за буйный нрав, как выпьет - сейчас в драку».
В газетах писали о революционерке Марии Ковалевой. Она и по радио выступала, вспоминала, как на проспекте Села Смоленского бомбу кинула в жандармов, двоих - в клочья, а потом в тюрьме сидела, в «Крестах». А в 17-ом году с Лениным встречалась, чуть ли не кашу возила ему, в Разлив.
После юбилея начали проверять вспоминателей, тех, кто, не довольствуясь «славой», пытался получить еще и материальное вознаграждение. И выяснилось, например, что в указанный год ни один жандарм в Петербурге не постра- дал. И ни за какие подвиги женщина не могла попасть в «Кресты», это была мужская тюрьма. И так далее.
А вот, можно сказать, святочная история. Мой друг, Юрий Вульфович Свердлов в школьные и студенческие годы жил в коммунальной квартире на Песочной улице. В комнате 8 кв. метров, с мамой, Заслуженной учительницей, и старшей сестрой, студенткой. Папу его, члена ВКП(б), то есть, большевика, посадили до войны. А соседнюю комнату занимала симпатичная пожилая дама, Валентина Карловна. Ее мужа, меньшевика, расстреляли ещё раньше. Я с Юриной соседкой здоровался, и она, прошу заметить, знала меня по имени. Валентина Карловна после революции работала в подмосковном детском доме. И на ёлку в Новый Год (1919-й или 20-й) к детдомовцам приехал с подарками Ленин в сопровождении Дзержинского, десятка чекистов и фотокорреспондента. Когда начались танцы, Валентина Карловна, красивая девушка с косой до пояса, разлетелась пригласить на танец самого Ленина. - Я не танцую, - отказался Владимир Ильич, - но кавалера мы вам сейчас найдём. С этими словами он взял девушку за руку и подвел к Дзержинскому. О чём она беседовала, вальсируя с Председателем ВЧК, Валентина Карловна не вспомнила. А факт общения с Вождём каким-то образом подтвердился. Вроде бы сохранилось газетное фото, где среди детишек - Ленин и рядом девушка, в которой криминалисты опознали Юрину соседку. Валентину Карловну стали приглашать в школы на пионерские сборы. И дали отдельную квартиру! Простили ей, значит, мужа-меньшевика.
А отца Юры, большевика, реабилитировали прижизненно и восстановили непрерывный партийный стаж, засчитав ссыльно-лагерные годы. Надо бы год - за три, но и так набралось достаточно, и Вульф Иосифович с гордостью носил значок «50 лет в КПСС». В 70-х ему дали отдельную квартиру, однокомнатную, но улучшенной планировки. Ветеран партии нуждался в постоянном уходе, и только по этой причине разрешили ему прописать к себе внука, студента мединститута. Юра удивлялся: «Ну, ничего не понял отец, и не хочет понимать. Читает одну газету «ПРАВДА». Мы-то уже и «Архипелаг Гулаг» прочли.
Когда старый большевик умер, квартира осталась внуку. Юра с женой и младшим сыном жил в небольшой двухкомнатной квартире. В результате сложного, многоступенчатого обмена вся семья моего друга воссоединилась в огромной (по тем временам) четырёхкомнатной квартире на Кировском проспекте. 100 кв. м. жилой площади (коридор, кухня, ванная, туалет в расчет не принимались). В том доме раньше жил сам Киров (а до него Троцкий). Юра чуть ли не год ремонтировал запущенную коммуналку: перестилал полы, заменял оконные рамы, двери, сантехнику... Всё - своими руками, «лишних» денег у советского инже- нера не водилось. Зато на новоселье с «чувством законной гордости» объявил друзьям: «Во всём доме только две квартиры - некоммунальные: моя и музей-квартира Кирова». А домина громадный - 7 проходных дворов, их в телесериале «Бандитский Петербург» показывают. И я отметил историческую преемственность: Троцкий, Киров, а теперь - Свердлов!
